Н. А. Бердяев и его влияние на французский персонализм
иерей Илия Горюнов
Безусловно, Н. А. Бердяев является ярчайшим и наиболее значимым представителем религиозно-философской мысли конца XIX – первой половины XX веков. Особую значимость для него представляло понятие персонализм, как отдельное течение в философской мысли.
Само понятие «persona» имеет латинское происхождение и в переводе означает «лицо», «личность». Сам термин широко применялся в философии античных и средневековых мыслителей (таких, как Светоний, у которого члены семьи названы «trinas personas», а Квинтилиан говорит о двух оппонентах Цицерона, как о «duae... personae»)[1] для обозначения конкретного человеческого индивидуума с его юридическими правами, хотя в современной философской мысли он впервые упоминается в «Речи о религии к образованным людям, ее презирающим» протестантского философа Ф. Шлейермахера. Наряду с этим важную роль в описании теоретических и методологических принципов персоналистической философии сыграло учение о монадах Г. Лейбница (1646 – 1716).
В конце XIX – первой половине XX столетия прослеживался особый интерес к западноевропейскому персоналистическому течению и в русской религиозной философий, видными представителями которой были: С. Булгаков (1871 – 1944), Н. В. Лосский (1870 – 1965), Л. Карсавин (1882 – 1952) и, конечно же Н. А. Бердяев (1874 – 1948). Причем в философской концепции Н. А. Бердяева персонализм играл особо значимую роль.
К моменту широкого распространения персонализма во Франции (30-е гг. XX века) творчество Бердяева уже было распространено в Европе. Глубина его мысли, высокая смысловая наполненность и оригинальность в методе решения множества насущных проблем не могли быть не замечены зарубежными философами. Его труд «О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии», написанный в 1939 году, стал ключевым в его философско-персоналистическом наследии.
В философских изысканиях Бердяева особый интерес представляли такие понятия, как: Бог, личность, творчество и свобода. В какой-то степени они оказывались едины, поскольку истинную свободу личность обретает именно в единстве с Богом, в этом творческом акте общения. В своей антропологической парадигме мыслитель различал два свойства, характерных каждому индивидууму: природные – данные Богом человеку, и внепреродные (божественные), которые человек призван взрастить. Первому он дает определение «индивид», для второго использует понятие «личность». Вместе с тем, проявляются они по-разному. Например, индивид развивается в соответствии с законами природного мира, напротив творчество личности наполняется Божественным смыслом, когда свое развитие человек совершает в рамках Божественного Закона. Николай Бердяев, равно как весь французский персонализм, придерживались идеи формирования человеческой личности, когда индивид должен был "перерасти" в личность.
Нельзя не упомянуть персоналистические суждения Бердяева относительно роли свободы и творчества личности в борьбе между добром и злом, причем в этой борьбе каждая противоположность обладает равными правами на победу. Хотя это и роднит его с западноевропейским персонализмом, но все же последний отдает предпочтение именно добру.
В стремлении рассмотреть и найти ответы на многие проблемы бытия мира (социальные, онтологические, политические и т.д.) Н. А. Бердяев во многом опирался на роль внутреннего опыта личности в преодолении разрыва между субъектом (личностью) и объектом (Богом). И связующим звеном между ними выступает вера, связанная с интуицией. Бог открывается человеку тогда, когда последний глубоко и искренно уверует в Него. В произведениях Бердяева человек представляет собой мыслящее и чувствующее творение Божие, в тоже время способное услышать Голос Божий и последовать Его зову. Однако главенствующую роль в познании мира и Творца для человека играет его собственное сердце, ибо «сердце, есть центральный орган целостного человеческого существа».[2]
Отвергая противопоставление объекта и субъекта, Н. А. Бердяев подчеркивал динамичность личностного бытия. Он полагал, что своей жизнью человек не только совершенствует окружающий мир, но и чувственным образом познает его, соделывая его частью собственного бытия. Общество философом рассматривалось как часть личности, вернее ее социальная сторона, в то время как Вселенная выступала ее космической стороной. «Личность должна думать об обществе, о других, общество же должно исключительно думать о личности», - писал он. И выражаться это будет в религиозном созидании «новой жизни, нового бытия»[3] через служение человека ближним и раскрытии подобия Творцу. В тоже время роль человека в бытии мира несколько преувеличена Бердяевым, что, с одной стороны, объединяет его с традиционным персонализмом, но с другой рознит, поскольку последний рассматривает уникальность человека через призму общества.
В отличие от французов, воспринимавших «реального» человека с его проблемами и заботами, как живущего «в данном конкретном обществе и вынужденного участвовать в происходящих в нем процессах»,[6] для великого русского философа человеческая личность – духовная. Потому он неоднократно говорил о важности христианского перевоспитания душ для создания лучшего общества. Позднее эту идею он обозначит, как поиск «новых духовных форм для христианского универсализма», «нового духовного единства».[7]
Важно отметить значительное влияние персонализма Н. А. Бердяева на мировоззрение французских интеллектуалов и представителей экзистенциализма. Чтобы понять всю полноту этого воздействия, необходимо охарактеризовать ту атмосферу, которая царила в 20-30-х гг. XX века во Франции. Влияние капитализма, фашизма сделало западное общество лишенным каких-либо этических чувств, «разгуманизировало» его. Литература Бердяева, в частности труд «Новое средневековье» (1924 года) воодушевила французскую молодежь и побудило к поиску социальной правды, которую обрела в христианской среде – среде, связанной с понятием «духа». Молодежь желала духовного оправдания свободы, основанной на Истине. По слову Бердяева это было «пробуждение христианской совести».[4] Провозглашая персонализм в революционно настроенных массах, Бердяев попал в тон духовных поисков радикально настроенной французской "думающей" молодежи. «В истории христианства очень часто утверждался бесчеловечный бог, и это и привело к появлению безбожного человека»[5] - писал он. И только революция во имя человеческой личности – христианский персонализм, по мнению философа, как новый виток христианской человечности, отрицаемый «застывшим сознанием», являет истинную свободу, перед которой ничтожны любые другие революции.
С неподдельным восторгом принимала французская молодежь Н. А. Бердяева, о чем сам он отмечал в своих трудах: «Молодежь "Esprit" (Журнала – И.Г.) имела симпатию к персоналистической философии, которой я был самым радикальным представителем, защищая социальную проекцию персонализма, близкого к социализму не марксистского, а прудоновского типа. Эту точку зрения назвали коммюнотарным персонализмом».[13]
Однако «все, что происходило во Франции и Европе, двигалось в направлении, обратном пожеланиям "Esprit", и влекло к катастрофам»,[14] поскольку левые революционные направления враждебно воспринимали какие-либо новые течения и негативно относились к религии и «духу». В одной из статей Бердяев впоследствии прояснит, что в "Esprit" звучал призыв, прежде всего, к духовной революции и только потом к революции социальной во имя личности. Как полагал философ, истинная революция совершается через появление новых поколений, людей, признающих дух.
В эсхатологической перспективе Бердяев устремлял приверженцев его творчества на «новую эпоху Духа»[11], которую противопоставлял всей исторической политике. Согласно его концепции, именно Дух Святой являет истинную свободу, которая присутствует в далеких от политики, но гениальных людях.
В тоже время, отношение французского сословия к великому русскому философу было далеко неоднозначным. Как пишет Жан Клод Маркадэ, «Французы очень часто упрекали и упрекают Бердяева в том, что надо быть уже верующим, чтобы следовать за ходом его мысли. Он философ для уже утвержденных в своей вере людей».[8] И далее продолжает: «Вообще - и это мнение до сих пор существует во Франции - Бердяева воспринимали как историка русской революции».[9] Безусловно, это свидетельствует о высокой оценке мыслителя, которую дает французское общество, принимая во внимание и то, что подходы к решению духовных проблем двух «течений» были различными, что, в некотором роде, является недооценкой.
Творчество Бердяева интересовало и католических мыслителей той эпохи, о чем сам он признается в «Самопознании». На многочисленных встречах православных с французскими католиками и протестантами, которые проходили в русском доме в Париже и доме Бердяева, поднимались вопросы веры в Бога и, вместе с тем, «различие типов религиозной мысли и характеров духовности».[10] Оценивая историю кризиса культуры страны, Бердяев видел виновными «ложных христиан», которые не смогли явить абсолютную истину перед коммунистическим движением.
Один из основоположников католического экзистенциализма, Габриель Марсель, отмечал плодотворное общение, находящегося в эмиграции, русского мыслителя с европейцами, поскольку «западу интересен был наш (русский – И. Г.) религиозно-нравственный подъем, глубокая этическая проблематика, историософия, сюжеты эсхатологические и пророческие».[12]
Идеи французского персонализма, безусловно, стали толчком для переоценки католической доктрины, которые нашли отражение в документах Ватикана в период Второго Ватиканского Собора. И «экзистенциальный» персонализм Бердяева в этом духовном и интеллектуальном развитии Европы и России оказался одним из главных ответов, возвращающих современного культурного человека к вопросу переосмысления самого себя - к вопросу духовного развития.
[1] Мефодий (Зинковский), иером. Об истоках и современности богословского употребления термина «Персона» // ΣΧΟΛΗ. Философское антиковедение и классическая традиция. 2013. Т. 7. 2. С. 290 – 311.
[2] Бердяев Н. А. Я и мир объектов. Опыт философии одиночества и общения // Бердяев Н. А. Философия свободного духа. – М.: Республика, 1994. – С. 235.
[3] Бердяев Н.А. Философия свободного духа / Предисл. А. Мысливченко. М.: Республика, 1994. С. 449.
[4] Бердяев Н.А. Искание социальной правды молодой Францией // Новый Град. 1934. № 9. С. 56-64.
[5] Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики: Сб. науч. тр. 19371948. М.: Книжный Клуб Книговек, 2013. 446 с.
[6] Pavlov, V. "Personalism of Nikolai Berdyaev's Philosophy and French Personalism", in: Russian Thought in Europe: Reception, Polemics and Development / Eds. T. Obolevitch, T. Homa, J. Bremer. Krakow: Wydawnictwo Ignatianum - Wydawnictwo WAM, 2013, p. 311.
[7] Бердяев Н.А. Личность и общинность (коммюнотарность) в русском сознании // Бердяев Н.А. На пороге новой эпохи. Сб. ст. (1945-1947). СПб.: Изд-во Рус. Христиан. гуманитар. ин-та, 1996. С. 261.
[8] Маркадэ Ж. Проникновение русской мысли во французскую среду. Н.А. Бердяев и Л.И. Шестов // Русская религиозно-философская мысль ХХ века / Сост. и ред. Н.П. Полторацкий. Питтсбург, 1975. С. 153.
[10] Бердяев Н.А. Самопознание: Опыт философской автобиографии. СПб: Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. С. 307.
[11] Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики: Сб. науч. тр. 19371948. М.: Книжный Клуб Книговек, 2013. С. 319.
[12] Визгин В.П. Николай Бердяев и Габриэль Марсель: к феномену встречи // Вопр. философии. 2010. № 3. С. 116.
[13] Бердяев Н.А. Самопознание: Опыт философской автобиографии. СПб: Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. С. 328.